Дмитрий Шерих: «Я не сторонник ставить в Петербурге памятники в изобилии» 

Есть в Петербурге орган, который имеет возможность отказать неподходящему памятнику в установке, несмотря на мнение высоких чинов, и это — городская общественная палата. У руководителя профильной комиссии палаты, главного редактора «Санкт-Петербургских ведомостей» Дмитрия Шериха «Канонер» выяснил, почему отказали знаку в честь дружбы России и Армении, а памятник Жанне д’Арк согласовали. Помимо этого, собеседник поделился своим мнением о переименованиях улиц и возмутился идее создания пешеходной зоны на Невском проспекте.

— Общественная палата Санкт-Петербурга, в которой вы возглавляете комиссию по наследию и туризму, выступает чуть ли не последней инстанцией при согласовании новых памятников в нашем городе. Иногда она одобряет эскизные проекты, иногда отклоняет. Как так получилось, что люди, которые не имеют непосредственного отношения к монументальному искусству, стали последним звеном при согласовании памятников?

— Ну, не совсем последним. Последнее звено — губернатор, это его постановление открывает путь к установке памятника. Но роль палаты тоже существенная, в этом вы правы. Каждый памятник мы рассматриваем два раза: на стадии заявления инициатора и затем уже на стадии эскизного проекта. Оба раза общественная палата имеет право принять решение, что установка памятника нецелесообразна — и если такое решение принято, история данной конкретной инициативы завершается.

Почему палата? Напомню: предшественником общественной палаты был общественный совет при губернаторе Санкт-Петербурга, и одним из его полномочий было право утверждать установку памятников в городе. Когда создали общественную палату Санкт-Петербурга в ее нынешнем формате (это случилось в 2017 году), вопрос с памятниками остался в сфере ее деятельности. Своего рода преемственность.

— Разумно ли наделять палату правом вето?

— Да. По пути от идеи до реального памятника инициатива проходит много инстанций. Чиновники рассматривают пакет документов по формальным критериям: это можно, это нельзя, здесь есть место, здесь нет, это разрешено, а это категорически запрещено. Градостроительный совет оценивает качество, но его оценка — это мнение профессионального сообщества, ведь в составе совета коллеги тех, кто создает памятники. Иногда они могут отнестись к проекту позитивно в том числе по корпоративным соображениям. А общественная палата может независимым взглядом и в комплексе окинуть эту ситуацию. В составе палаты деятели культуры, журналисты, руководители музеев и предприятий, ректоры вузов — люди с большим опытом, которые могут по-своему оценить целесообразность установки того или иного памятника.

— Что еще комиссия учитывает при рассмотрении проекта?

— Учитываем, например, увековечена ли память в уже имеющихся монументах. В прошлом году было предложение установить в Красносельском районе памятник жертвам радиационных аварий и катастроф — но у нас в городе уже есть такие памятники, в том числе в парке Академика Сахарова и на аллее Чернобыльцев. Мы приняли решение, что создавать еще один нецелесообразно.

Решения вообще бывают разные. Последнюю статистику не скажу, но по состоянию на май этого года нынешний состав общественной палаты рассмотрел 13 заявлений инициаторов и 9 эскизных проектов. По трем заявлениям мы посоветовали избрать иное, более обоснованное место для установки. Отклонили два заявления инициаторов и один эскизный проект, уже одобренный градостроительным советом.

Проект «Единого креста» у площади Победы

— Что за проект?

— Памятник «Единый крест», посвященный дружбе христианских народов России и Армении. Его хотели поставить на бульваре рядом с площадью Победы. Мы с огромным уважением относимся к армянскому народу, высоко ценим нашу дружбу, но надо ли ставить новые крупные монументы совсем рядом с площадью Победы, такой важной для нашего города точкой?

И если мы сегодня поставим памятник русско-армянской дружбе, мы просто не сможем отказать, когда рядом захотят поставить памятники дружбе русско-азербайджанской, русско-китайской, русско-монгольской, русско-болгарской и так далее. Ставить их рядом — получится нагромождение разностилевых объектов. Ставить в разных местах города... Тоже вопрос, и он требует осмысленного решения.

Мы отклонили проект и рекомендовали подумать о создании в городе единой Аллеи дружбы народов, где могли бы стоять такие памятники. Там можно бы и «Единый крест» установить.

— А зачем Петербургу памятник Жанне д’Арк, который появится в Советском переулке?

— Важно понимать: практически все памятники, которые ставятся в городе, — это результат чьей-то общественной инициативы. Не государство, не город, не КГА — инициативные группы предлагают, берут на себя ответственность за оплату работ по созданию памятника и гарантируют передачу монумента в собственность города. Эти два пункта — неотъемлемая часть пакета документов по каждому из проектов.

В случае с Жанной д’Арк тоже есть инициаторы, которые взяли на себя решение оргвопросов и заручились при этом поддержкой многих влиятельных людей в России и во Франции. Они рассматривают памятник как символ дружбы между российским и французским народами. В случае с этим памятником, кстати, тоже рассматривались весьма амбициозные места для его установки — рядом с Невским проспектом, например. Но общественная палата настояла на том, что монумент должен стоять рядом с одной из школ, где изучают французский язык. Такое место в итоге было найдено.

Конечно, я понимаю, что у горожанина может возникнуть вопрос: почему появляется памятник Жанне д’Арк, а Александру Блоку памятника нет. Но на это есть свой ответ. Губернатор города в прошлом году утвердил «перечень выдающихся личностей, жизнь и деятельность которых связаны с Санкт-Петербургом (Ленинградом) и память о которых не увековечена в Санкт-Петербурге посредством установки произведений монументального искусства» — с таким вот длинным и сложным названием документ.

В этом списке семнадцать фамилий. Туда входят и Блок, и Шаляпин, и Николай Вавилов, и Михаил Дудин. Этим семнадцати город готов установить памятники за счет бюджетных средств. Вот это — политика города в области памятников, инициатива города. А все остальное предлагают инициаторы, и наше дело уже решить, принимаем мы их подарок или не принимаем.

Проект памятника Жанне д’Арк

— Какие памятники нужны городу?

— Разные. Я, если честно, не сторонник ставить памятники в изобилии. В пушкинском Петербурге памятники можно было по пальцам пересчитать. Да и не всегда есть связь между наличием памятника и памятью о человеке, которому он установлен. Памятника Достоевскому в Ленинграде долго не было. А в Европе, в мире, где Достоевский один из популярнейших писателей, памятников ему и сегодня всего четыре или пять. На всю планету. Но помнят и читают!

Но, конечно, когда речь идет не о таких всемирно известных людях, памятники вполне могут иметь просветительское значение. Недавно палата рассматривала предложение поставить памятник Гусейну Хану Нахичеванскому. Я об этой фигуре знал и раньше, но весьма поверхностно. А ведь это видный военачальник Первой мировой войны, единственный мусульманин среди генерал-адъютантов двора, георгиевский кавалер, человек, преданно служивший стране и в мирное, и в военное время. В революцию он пропал — по всей видимости, его арестовали, возможно, расстреляли; судьба его неизвестна. Достойный человек. Почему бы не напомнить о нем?

— Как вы определяете, какой памятник хороший, а какой плохой?

— Главное, чтобы он был авторским произведением, высказыванием. А уж авангардно ли он решен или традиционно — дело вкуса.

Из тех современных памятников, которые у нас в городе есть, шедевров на самом деле не так много. Достоевскому — достойный памятник, но он уже довольно давний. Много споров насчет памятника Трезини, который стоит у Благовещенского моста. Он необычен за счет своей объемной детально проработанной шубы, больше даже памятник шубе, чем Трезини — но тем он и интересен.

А совсем недавно палата рассматривала эскизный проект памятника ленинградцам-блокадникам авторства Евгения Ротанова на площади Мужества. Вот где ни у кого не было ни малейших возражений. Тот случай, когда всё сошлось: достойный скульптор, интересный проект, правильное место, важнейшее событие для нашего города.

— Памятники порой вызывают споры, но все-таки они небольшие и особо не влияют на облик города. Что не сказать о зданиях, в частности, о самом крупном из них — «Лахта-центре». У многих петербуржцев есть его фотографии с разных точек, да не по одной. Как изменилось ваше отношение к этому сооружению? Раньше он был на картинках, а теперь фактически уже реализован.

— Недавно я проезжал мимо него, и мне в очередной раз не понравилось. Если выбирать, что лучше: был бы такой проект или не было — лучше бы не было. Эта башня откровенно избыточных размеров, и ближайшие жилые дома, довольно немаленькие, на ее фоне смотрятся просто как трава. И среди травы — гигантское такое веретено.

Мне кажется, кстати, при переносе проекта с Охты в Лахту была допущена одна существенная ошибка. Изначально ведь было несколько проектов, и некоторые весьма интересные, отчасти даже экстравагантные, и при этом скромнее по высоте. Например, проект Рэма Кулхааса. От них отказались в том числе потому, что архитектурный авангард таких масштабов на Охте уже совсем не допустим. Но в Лахте один из авангардных, более ярких проектов можно было реализовать. А этот, на мой взгляд, ко всем своим минусам еще и не очень интересный. Возможно, когда достроят нижнюю часть комплекса, общее впечатление слегка исправится.

Что же касается самого выбора места — Охта или Лахта, то Лахта, конечно, лучше. Исторический центр нашего города остался историческим центром. Да, мы видим «Лахта-центр» с Дворцовой набережной, особенно в ясную погоду — это шокирует, особенно по первости, но все равно мы отчетливо ощущаем, что вот здесь — Петербург исторический, а вон там — новый.

А люди, кстати сказать, уже привыкают к этому небоскребу. Не все, но многие. Они начинают относиться к этой постройке менее остро. Она уже стала частью петербургского ландшафта, как к ней ни относись.

«Лахта-центр» со Стрелки Васильевского острова

— Проблема высотности по-прежнему актуальна не только для дальних окраин. В последнее время нас уверяют, что это нормально, когда новые дома в сложившихся кварталах выше других. Дескать, так было до революции и так будет всегда. Много таких примеров и за Невской заставой: на улицах Седова, Ольминского, недавно появился пример на улице Цимбалина. Там дома в пять раз выше сложившейся застройки. Так и должно быть?

— Это жизнь. И даже если относиться к этому критически, непонятно, кого за это ругать. Да, в Петербурге не всегда присутствует адекватная градостроительная политика. Да, в результате появляются не только областные Кудрово и Мурино, но и Усть-Славянка, Новая Охта, Шушары. Все это не подкреплено дорогами, транспортом, школами. Город ведь должен планировать свое развитие в комплексе, и если появляются новые кварталы и районы, надо заранее думать, как справятся с этим дороги. У нас же сперва построят, а затем размышляют.

Но с другой стороны у нас ведь сегодня эпоха частной собственности. Характерный пример: сегодня широко обсуждается вопрос об охранной трехкилометровой зоне Пулковской обсерватории. Что там можно и чего нельзя. Но ведь земля в этой зоне почти вся уже принадлежит частным лицам. Город не может прийти и сказать: «Иван Иваныч, на твоей земле будем завтра строить парк». Не будет парка. Потому что Ивану Иванычу он не нужен.

Вот и в других местах городской земельный фонд разрознен, участки принадлежат множеству разных хозяев. И это сказывается в том числе на районах со сложившейся застройкой. Застройщик договаривается с конкретным лицом, выкупает участок или старую постройку, сносит и на ее месте что-то строит. Для того чтобы это окупить, он должен построить 24 этажа посреди пятиэтажек. Хорошо или плохо? Иногда хаос. А иногда терпимо или даже неплохо. За той же Невской заставой одиночные башни, которые сейчас появились, разбавляют однородное монотонное пространство.

Новый жилой дом на улице Цимбалина, 25

— Какой должна быть современная архитектура, особенно в центре?

— Современная архитектура может быть разной. Главное, чтобы она была качественная и была вписана в городское пространство.

Для меня одно из неприятнейших впечатлений — то, во что превратили Малоохтинскую набережную, где стоит здание банка «Санкт-Петербург». Вроде бы проект интересный и архитектор хороший строил, но он здесь смотрится, как на корове седло. Когда проезжаешь по другому берегу Невы, видишь панораму: у моста стоит «чайник», дальше — стекляшка, которая якобы сделана по новейшим «зеленым» технологиям, блокадная церковь, которую не видно, а когда-то она выделялась, тут же стоят какие-то ужасные жилые дома — это просто каша. Даже советский промышленный комплекс выглядит на фоне всего этого не так вопиюще.

Кстати, в самом здании банка находиться тоже тяжело. Был там однажды летом на верхних этажах — жарко, как в аквариуме.

«Санкт-Петербург плаза» на Малоохтинской набережной, 64, в котором находится офис банка «Санкт-Петербург»

— При губернаторе Матвиенко были случаи, когда журналисты влияли на архитектуру строящихся зданий. Так было с торговым центром на улице Марата и бизнес-центром на площади Собчака. При Полтавченко такое возможно?

— Валентина Ивановна Матвиенко внимательно читала прессу и активно реагировала на публикации, в том числе на статьи «Санкт-Петербургских ведомостей». В случае с торговым центром на улице Марата застройщик вылез зданием за границы красной линии, газета это заметила — и началось разбирательство. После этого я, проходя по улице Марата, с удовлетворением наблюдал, как работники отпиливают куски бетонного выступа.

Сейчас таких случаев не возникает. Возможно, и потому, что архитекторы и заказчики выучили тогдашний урок и стали более аккуратными.

— Вполне вероятно, что они не только стали аккуратными, но и попросту боятся в центре работать. Вообще сложилось впечатление, что и власти видят развитие центра уже не в новом строительстве, а в ограничении движения машин, развитии велодорожек, создании пешеходных зон. Нужно ли все это?

— Пешеходные зоны особенно. Но при этом надо понимать, что дороги — это кровеносная система. Когда какое-нибудь общественное движение предлагает превратить Невский проспект в пешеходную зону, у меня просто челюсть отвисает. В такие зоны можно превращать магистрали, которые не являются основными и хорошо дублируются — как Малая Садовая.

У нас сейчас действительно любят внедрять велосипедные дорожки. Но ведь в итоге создаются очаги нарушения правил дорожного движения. Вот пример. У «Авроры» теперь проходит велосипедная дорожка — а как туристические автобусы должны высаживать там туристов? Как можно создавать велосипедные дорожки на Фонтанке, где и без того не проехать?

Нужны пешеходные зоны, нужны велодорожки, но всё надо делать с умом. И по ограничению въезда тоже.

Велодорожка на набережной Фонтанки

— Как решить проблему улицы Рубинштейна, на которую все постоянно жалуются из-за засилья кафе и машин? Тоже ведь предлагают там пешеходную зону обустроить.

— Никак. Потому что Невский проспект, главная наша туристическая магистраль, обладает одним колоссальным недостатком — там невозможно припарковаться и высадить людей. И движение транспорта большое. Удивляюсь, когда на Невском проспекте сидят иностранцы в открытых террасах и попивают кофе, а машины обдают их выхлопными газами. Поэтому, когда рядом с Невским возникают такие пространства, как на улице Рубинштейна, это естественно.

Подумайте, кстати: какая еще улица рядом с Невским могла бы стать альтернативой? Чтобы без большого сквозного потока транспорта, с достаточно широкими тротуарами? И не найдем ведь. Для местных жителей это, конечно, проблема: шум, постоянные гости, но такова жизнь в центре города. Не нравится — тогда, наверное, нужно выбирать для жизни более спокойное место.

Улица Рубинштейна

— Создание пешеходной зоны на улице Рубинштейна кто-то предлагал совместить с возвращением ей исторического названия Троицкая. Но сложилось впечатление, что вопрос таких переименований постоянно вязнет под разными предлогами: то из-за моратория, то из-за опросов, то из-за позиции отдельных органов власти. Зависит ли это только от позиции чиновников и лично губернатора или волна возвращений сходит на нет?

— Когда была волна массовых переименований в 1990-е, люди принимали это как должное, как часть общего процесса перемен. Сегодня люди более консервативны. К переименованиям отношение сложное, иногда резко негативное. Власть это видит. Поэтому массовых переименований ждать не приходится.

Возможно, отдельные переименования состоятся: Рождественские улицы, может быть, вернутся, если построят Рождественский храм. Но в целом процесс застопорился.

Я считаю, кстати, что топонимическая комиссия не совсем правильно делала, сосредотачиваясь на исторических названиях центра города. К примеру, проспект Елизарова назван в честь Марка Тимофеевича Елизарова, который никогда не был в тех местах. Раньше он был Палевским проспектом: здешняя ткацкая фабрика ранее принадлежала Карлу Палю. Почему было не вернуть Палевский проспект? Красивое название, оно бы возвращало память о том, что это не просто местность, где стоят послевоенные пятиэтажки, а старинное петербургское предместье. Историческое.