Дмитрий Лагутин: «стеклянная» архитектура сейчас заканчивается 

Журналисты «Карповки» побеседовали с петербургским апологетом стиля постнеоампир архитектором Дмитрием Лагутиным. Его огорчает, что знаковый проект бизнес-центра на месте касс БКЗ достался мастерской Юрия Митюрева, питерского главарха.

— Пишут, что архитектурная фабрика «32 декабря» создана в 1991 году, но при этом первый проект появился в 1999-м. Чем занималась мастерская восемь лет? Да и вообще, почему такое странное название у нее?

— В 1991 году мы делали проект детской площадки. Заказчик у нас был пионерский лагерь «Чайка». Делали до 19 августа. 19 августа проектирование закончилось, потому что Советский Союз исчез. То есть архитектура советская закончилась 19 августа. Я на себе это почувствовал. Потом была учеба. Я учился до 1998 года в Академии художеств и постоянно работал. Были частные заказы.

Настоящей точкой отсчета надо брать 1999 год. Мы, знакомые архитекторы, собрались 31 декабря. Я имел неосторожность предложить: давайте завтра продолжим. Но завтра было уже 1 января 2000 года. А всем казалось, что 32-е. Не знал я тогда про фильм «Тот самый Мюнхгаузен». Потом посмотрел через какой-то период времени. Понял, что никакие мы не оригиналы.

Если каких-то заказчиков не устраивает название «32 декабря», то лучше с ними не работать, потому что они не получат результатов, которое предполагает это название.

— Вы называетесь «архитектурной фабрикой». У вас на столе стоит конструктор «Лего». Это навевает мысли о крупнопанельном домостроении. Почему вы занимаетесь историческим центром, а не проектируете панельные дома?

— У нас в мастерской живет кролик по имени Адольф. Конструктор нужен для того, чтобы делать кролику домик. Был конкурс: мы делали домик, но кролик его ломал. Ему хватало сил. Это символично. Мы делаем эскиз, предпроектные проработки. И не делаем рабочее проектирование — заказываем его у других мастерских.

Соответственно, у нас конструктора как бы нет, но с другой стороны, он есть. Конструктор «Лего» — это наш конструктор. У нас ребята молодые, они с удовольствием делали в этом конструкторе дом для кролика — и с башенкой, и без башенки. И иногда, когда я провожу беседы, что мы хотим, из этого конструктора легко сделать оригинальную калабашку, которую можно поворачивать, можно переворачивать. Но это не архитектура.

— Ваш первый проект — бизнес-центр «Акватория» на Неве — один из первых стеклянных бизнес-центров в Петербурге, с оглядкой на который потом строили другие. Но говорят, вы после работы над этим проектом сменили фамилию, изначально были Дмитрий Михайлов…

— Фамилию я сменил в 2006 году после смерти отца. Я хотел сменить ее на менее распространенную еще со школы, а потом, когда доучился до архитектора, узнал, что только в Петербурге четыре архитектора по фамилии Михайлов. Фамилия Лагутин — моего прадеда и деда по маминой линии.

«Акваторию» делали с 1998-го по 2001-й. Там было три очереди. Это был первый стеклянный фасад. И сейчас уже заказчики, которые появляются, называют это классикой. Это здание выдержало все технические испытания и не устарело. Никто так раньше не строил. Важной задачей было выбрать профили и стекло. Заказчик хотел бронзовое стекло поставить. Если бы дом был бронзовый с золотистыми профилями, сами представляете, как это выглядело бы… Аргументов было мало, и посмотреть было нечего. Рядом ничего такого не стояло.

Бизнес-центр «Акватория» на Выборгской набережной, 61

— Другой бизнес-центр, построенный по вашему проекту, — «Сенатор» на улице Профессора Попова. Плюс там строится еще один, который неизбежно станет фоном Иоанновскому монастырю. Вы, когда построите дом, потом гуляете в окрестностях? В этом случае дом украсил вид?

— Мы уговорили заказчика уменьшить количество стекла и понизить здание по фасаду на один этаж и в глубине на два этажа. Сейчас здание девятиэтажное. Было одиннадцатиэтажное.

Сейчас отлито уже четыре этажа нового бизнес-центра. Мы делаем образцы фасада, выбираем. Опять же идем навстречу монастырю. Пытаемся задекорировать стекло, чтобы дом не был такой стеклянный. Здание будет большущее, современное.

Сейчас такая тенденция: стеклянная архитектура заканчивается. Стекло отходит на второй план, не играет больше главную роль в декоре. Сейчас есть возможность шелкографию добавить, другие профили. И мы стараемся смягчить вот этот проект. Он 2008 года, уже отлежался, и нужно что-то туда добавить. Появляются классические элементы. Кстати, мы предлагали для этого места еще вариант с башенками, но...

Один из нереализованных проектов бизнес-центра «Сенатор» на углу улицы Профессора Попова и Вяземского переулка

— В продолжение разговора о «стеклянной» архитектуре. Вы построили бизнес-центр в «стеклянном» стиле на месте снесенного памятника на Лиговском проспекте, 13–15. Вы просили градозащитников не спешить с критикой и подождать, пока закончат отделку. Теперь ее закончили. И как, удался ли вам этот дом?

— У нас было шесть проектов для этого места. На градсовет мы выносили четыре. Один продолжал классическую тему воссоздаваемого дома Кудрявцева. В другом объем, который построен стеклянным, был выполнен в мраморе. Так что мы предлагали градсовету и более классические варианты. Заказчик сказал — что градсовет выберет, то и мы выберем.

И как сказал Юрий Константинович Митюрев, выбрали по-честному. Старое отделили от нового. Когда градозащитники набросились на меня из-за этого проекта, еще не было элементов декора, которые воспринимаются вблизи. Во-первых, это натуральный мрамор. Хотя говорят, что из-за перепадов температур мрамор для нашего города не годится, но Исаакиевский собор стоит, Мраморный дворец стоит.

Во-вторых — каменные медузы (58 штук). Мы брали за основу медуз Фидия и тех медуз, которые на Адмиралтействе. Змей добавили, которые на ограде Летнего сада. И здание стало напоминать греческий храм.

Сейчас, когда все построено, я считаю, что по масштабу мы ничего не нарушили. Сколько раз я ездил по Лиговскому проспекту, в первую очередь видел восстановленный фасад. Мы не получили замкнутый дворик. А зеркальный стеклянный фасад — на втором плане. И он работает, как мы хотели. Вот эта третья, «стеклянная» часть — это не архитектура. Это зеркало для окружения.

Я понимаю, что слово «европейское» может раздражать. Но у нас европейский город, и европейская архитектура должна у нас быть. В том же Париже мы видим фасады старые. Заходим глубже — там фасады прозрачные, которые не давят, а подчеркивают окружение. Сейчас уже много людей, которые хвалят, говорят спасибо.

Бизнес-центр «Греческий» на Лиговском проспекте, 13–15

— Бизнес-центр «Греческий» на Лиговском, о котором мы говорим, проектировался для управляющей компании «Соло». Говорят, что эта фирма имеет отношение к бывшему вице-губернатору Юрию Молчанову. Как вам удалось получить этот проект?

— Проект старинный. Начали в 2004 году. Начинали Рейнберг и Шаров. Проект был согласован. Потом поменялся заказчик. Пригласили английскую фирму, но их проект новому инвестору — «Соло» — не понравился. Провели конкурс, в котором участвовали мы и еще несколько архитектурных студий. До этого мы делали для «Соло» Белоостровскую, 6 (2006 год), и вторую очередь бизнес-центра «Елизаветинский» между 13-й и 14-й линиями Васильевского острова (2003 год). Тоже везде были конкурсы.

«Елизаветинский» мы согласовывали четыре раза. У Харченко, у Викторова (бывшие главные архитекторы Петербурга. — Прим. ред.) и дважды у Митюрева. Этот маленький бизнес-центр строился с 2003 по 2011 год. Это бывший Дворянский институт. Фасад кгиоповский, поэтому часть фасада делали повторением стен, которые есть. Но чтобы он был современный, мы использовали стеклянные витражи. Здесь восемь этажей, как и в строящемся сейчас «Сенаторе». Но смотрится гармонично, потому что верхняя точка ниоткуда не видна. Сейчас «Соло» получило за «Елизаветинский» «золотой кирпич».

Сначала, в 2003 году, мы хотели сделать более веселые, цветные фасады, как воспоминание о Хундертвассере, который к тому времени уже умер. Наверное, он построил бы что-то такое, как мы задумывали. Харченко наш проект согласовал. Но для строительства нужны были другие согласования, и тогда до стройки дело не дошло.

— Что можете сказать про стройку на месте касс БКЗ «Октябрьский» (Лиговский проспект, 6), где «Соло» передумало возводить дом по вашему проекту?

— Мы делали этот проект в 2007 и в 2011 году — несколько раз, несколько было вариантов. Тоже были конкурсы. Спасибо «Карповке», у вас впервые появился архитектурный стиль постнеоампир. Этого слова нет. Если набирать в поиске слово «постнеоампир», на первом месте выходит материал «На площади у БКЗ Октябрьский построят дом в стиле постнеоампир».

Потом было еще несколько публикаций в других СМИ. Люди подхватили, и теперь есть такой стиль, троюродный внук ампира. Вон уже пишут: «Постнеоампир — это надежда российской архитектуры». И я выражаю благодарность «Карповке» от имени всей российской архитектуры.

Я всегда говорю: пока не появится стиль, просвета не будет. Когда стили менялись, архитектура продолжалась. Все ругаются, что с 1991 года ничего хорошего у нас не построено. Но и стиля-то нет! Все это время все у нас тренировались. Лучше тренироваться не в центре города, а там, где «Акватория». С политической точки зрения нас спасет только империя, такая как СССР-2. Поэтому ампир более чем серьезная заявка. Наступает 2013 год, в котором, надеюсь, будут серьезные перемены — архитектура должна вернуться к декору, скульптуре.

Разместить здесь незаметное здание градостроительно не получится. Греки его уже заметили. Градозащитники уже по-другому стали говорить — они предлагают памятник Каподистрии передвинуть, говорят, что на этом месте вообще ничего не должно быть. Ну как же не должно быть? Все-таки это Греческая площадь.

Тот же Каподистрия, про которого говорят, что он не достоин памятника и не имеет ценности для России. Он даже имеет ценность для Европы — изображен на монетах евро. И Каподистрия был начальником 20-летнего Пушкина. Он способствовал смягчению ссылки поэта.

Занимаясь проектом на Греческой площади, я познакомился со всеми представителями всех греческих общин, которые живут в Петербурге. В июне греки написали письмо губернатору (с выражением поддержки проекта Лагутина. — Прим. ред.). Ответа до сих пор нет.

Проект «32 декабря»

Проект «АММ-проекта» Юрия Митюрева

— Расскажите про один из ваших главных проектов из тех, которые сейчас реализуются, — про бизнес-центр на Синопской набережной, 22.

— Здание подразумевалось как дом-памятник в честь Синопской битвы — последней битвы парусников. Идея возникла, когда надо было какой-то образ донести и убедить заказчика построить классическое здание. Здание хотели сдать до 1 декабря этого года — к годовщине Синопской битвы.

Наверху здания двухэтажный стеклянный купол — дорогое удовольствие. Он виден с другого берега. А если двигаться по набережной, купол не виден, он уходит вглубь, и здание становится меньше. Так что будет плавный переход от параллелепипедов со стороны площади Александра Невского к более низкой застройке. Появляется фронтон, который, если приглядеться, напоминает корму корабля. Ее держит скульптура императрицы Марии, напоминая о названии флагманского корабля — «Императрица Мария», на котором шел в Синопский бой Нахимов. На решетках фасада появятся названия кораблей.

Поднимается восьмой этаж здания. Сейчас камень облицовочный заказали. Общаемся со скульпторами. Есть архитектура, которая подразумевает место для скульптуры. И вот у нас есть нижняя аркада шесть арок. Между арочными окнами — ниши, в которых будут скульптуры адмиралов. Их сделают из бронзы, сейчас проходит тендер. Нахимова все знают. Есть Корнилов, есть Панфилов, которого путают с панфиловцами. Есть Новосильский. Четыре адмирала, которые участвовали в Синопской битве. Настоящие герои.

Сейчас, когда мы отбираем эскизы, приходится по каждому адмиралу поднимать историю, чтобы не было ошибок. Начиная с того, как они выглядели. Есть очень мало фотографий, есть ордена. Приходится все это изучать до эполет, до пуговиц. Недавно поставили памятник Нахимову на одноименной улице — в нем есть грубые ошибки.

Проект бизнес-центра на Синопской набережной, 22

— Чем еще занимается сейчас ваша мастерская?

— Мы продолжаем работы по реконструкции для «Сенатора» здания на Малом проспекте Петроградской стороны, 87. Нам разрешили переделать первый этаж, соответственно, добавляется декор, скульптура. Есть еще несколько проектов в центре и на окраинах. Но люди, когда им показываешь проекты, реагируют прежде всего на Лиговку, 6, и на Белоостровскую, 6.

Проект реконструкции здания на Малом проспекте П. С., 87, под бизнес-центр «Сенатор»

— Какие новостройки в старых районах Петербурга вам нравятся?

— Я благодарен Шендеровичу, который построил дом на Карповке, 23 (1996 год. — Прим. ред.). Это неомодерн. Сейчас дом в ужасном состоянии — порушенный и с застекленными балконами. Мне очень нравится дом «Евросиба» за ЛенНИИпроектом (Мичуринская улица, 4, 1998 год. — Прим. ред.). Достаточно современное, дорогое, обшитое камнем. Проект был очень удивительный по конструктиву, по материалам, по качеству.

«Дворянское гнездо» «Евросиба» на Мичуринской улице, 4

В конце прошлого века был построен дом Герасимова на Каменноостровском, 56. Но там не нравятся фиолетовые переплеты. Потом мне очень по душе ушаковская развязка, которую тоже делал Герасимов. Прежде всего, из-за пушек. Когда мы в 2002 году для нужд Росгосстраха реконструировали здания на Ушаковской набережной, 5, мы имели в виду связь с этим мостом и называли здание домом-мостом. Надстроенный верхний этаж мы делали в виде моста. Там почти все из алюминия, так что этот дом вечный, как космический корабль.

— Как вы относились к тому, что в последнее время в Петербурге сносят старые дома?

— Был градсовет, на котором мы обсуждали Синопскую набережную, которая раньше называлась Калашниковской. Если бы советская власть продержалась подольше, маленькие дома на Синопской от гостиницы «Москва» до бывшей церкви Бориса и Глеба (Синопская набережная, 32, снесена в 1975 году. — Прим. ред.) были бы снесены. Набережная застраивалась бы в стиле гостиницы «Москва».

Можно критиковать такую архитектуру. Но она более сомасштабна Неве, особенно когда мы имеем рядом такое грандиозное сооружение, как мост Александра Невского. Кроме того, Калашниковская набережная была ближе к Неве. То, что сейчас пытаются защитить, — это вторая линия застройки, первая была снесена при расширении набережной. Нужно ли защищать эти дома? Там нет ни одного памятника, ни одного дома, имеющего художественную ценность. Но они все имеют историческую ценность.

Происходят странные явления. Мы сейчас проектируем в центре города объект. Остается особняк — не буду говорить его адрес. И к этому особняку есть две пристройки, которые можно назвать дворницкой, каретной — чем угодно. Ясно, что вместо них должен быть новый дом. Но градозащитники говорят, что две старые постройки должны остаться, и приносят из архива материалы, где рядом с особняком стоят эти пристроечки. Но они же временные, 1880-х. Если бы время шло немножко по-другому, наверняка в этом месте был бы дом. Нет — раз эти пристроечки есть в архиве, значит, мы должны их восстановить, говорят градозащитники.