Минутина: Дементьева считала, что мы ничего не понимаем 

Недавно питерский губернатор Валентина Матвиенко обнаружила, что в строю Смольного есть вакансии. Она предложила двум вроде бы обычным горожанам стать чиновниками: Екатерине Мехнецовой — сотрудницей управления по обращению с отходами, Юлии Минутиной — заместителем председателя комитета по охране памятников. Последняя, как основатель и координатор движения «Живой город», неоднократно выступала с критикой градостроительной политики правительства Петербурга. Чего добились активисты за четыре года и логичным ли выглядит уход лидера живогородцев в КГИОП? На наши вопросы ответила Юлия Минутина.

— Много раз говорилось, что «Живой город» начинал свою деятельность с пикетов против сноса домов на углу Невского проспекта и улицы Восстания — там в 2006–2007 годах расчищали место под торговый центр «Стокманна». Много было разных заявлений, в том числе губернатора Матвиенко, о том, что будут восстановлены фасады. Этого не произошло. Получилось, что боролись зря? Обидно?

— Наверное, нельзя сказать, что зря, потому что внимание к проблеме так или иначе было привлечено. Я не уверена, что, если бы такое здание открылось четыре года назад, возник бы такой же негативный резонанс, как это произошло в 2010 году. Заслуга «Живого города» и других градозащитников в том, что люди стали по-другому смотреть на Петербург. Приведу пример: вот еду я в транспорте и слышу словосочетания «небесная линия», «фоновая застройка» — раньше их никто не знал!

Понятно, что тогда, четыре года назад, у нас не было ни опыта, ни механизмов. Думаю, сейчас бы мы действовали по-другому. В любом случае я уверена, что история со «Стокманном» не закончена, мы будем добиваться сноса верхних этажей — в нынешнем виде он не должен оставаться.

Проект «Охта центра»

— Какая изначально цель была у «Живого города»? Только ли сносы домов вас интересовали или уже тогда формировалась идея защиты скверов, общей высотности исторической части застройки?

— Тогда мы даже слов таких, как высотность, не знали! Идея получала очертания со временем. Одновременно со сносом на Невском проходила выставка в Академии художеств, посвященная «Газпром-сити» (сейчас «Охта центр»). Мы уже тогда интуитивно понимали, что это неправильно, что так нельзя, и в результате борьбы мы постепенно обрастали знаниями о том же высотном регламенте или охранных зонах.

— И постепенно вы стали не просто активистами, но и немножко юристами?

— Ну да — и немножко юристами, и немножко искусствоведами, и даже немножко техническими экспертами.

— Сейчас много специалистов сотрудничают с «Живым городом»?

— Да. Мы понимаем, что без специального образования нужный объем информации не всегда возможно усвоить. И понятно, что мнение профессионалов будет более весомым, более аргументированным, чем наше.

— За четыре года накопился некоторый опыт. Основываясь на нем, можете сказать, реально ли сейчас бороться с застройкой в историческом центре? Что может предпринять «Живой город», чтобы влиять на ситуацию?

— Механизма, который точно сработает, нет. Мы надеемся, что в ближайшее время эти механизмы удастся наладить, закрыть все лазейки, которыми пользуются. Во всяком случае, сейчас власти идут на это. Правда, такая политика не касается «Охта центра» — тут закон, скажем так, не самое главное.

2-я линия Васильевского острова, 5

— А какие-то примеры побед «Живого города» можно назвать?

— Фрунзенский универмаг, который планировалось снести, но он до сих пор стоит. Таврическая, 45, — это дом, который был спасен усилиями трех организаций — группы «ЭРА», «Живого города» и Всероссийского общества охраны памятников. Совместная работа была проделана и по «Сергиевскому кварталу» недалеко от Летнего сада, где удалось предотвратить снос. На Васильевском острове совместно с ВООПИиК удалось добиться изменение проекта дома, который был построен на 2-й линии, 5, — он более-менее вписался в историческую застройку. Победы есть, и они пополняются.

— Довольно часто я разговариваю со строителями, и они порой интересуются деятельностью «Живого города». Они воспринимают вас чуть ли не как орган власти, с которым иногда можно сотрудничать. Все-таки с «Живым городом» застройщик может договориться?

— Да, и были примеры. Компания «Главстрой», которая планирует реконструкцию Апраксина двора, пригласила к себе «Живой город» и другие общественные организации, представила свой проект. Это была не реклама, а именно обсуждение, и какие-то замечания они услышали.

Думаю, треть всех конфликтов снималась бы, если был бы возможен диалог. Ведь больше всего людей беспокоит, когда о строительстве им ничего не сообщают, а на слушаниях говорят, что их мнение никого не интересует, — это и выливается в протесты.

— То есть «Живой город» выступает в роли своего рода официального представителя жителей?

— Да. Но иногда бывает обидно, когда жители воспринимают «Живой город» как орган государственной власти, считают, что мы всесильны, что мы волшебным образом можем решить все проблемы, но при этом что мы, по мнению этих жителей, им что-то должны. А мы обычные люди, которые просто имеют некоторый опыт в сохранении города.

Дача Гаусвальд

— Ваше движение участвовало не только в пикетах и отправке запросов в смольнинские и федеральные ведомства, но и в проведении технических экспертиз зданий, которые идут под снос. В частности, так было с дачей Гаусвальд на Каменном острове. Почему эту экспертизу не удалось завершить? И были ли подобные примеры с другими зданиями?

— Подобный пример был со зданием на Таврической, 45, о котором я упоминала уже. Подобный пример был с домом Рогова.

Пример с дачей Гаусвальд не совсем удачный, там сложилось слишком много негативных факторов. Но при этом под давлением общественности КГИОП изменил предписание, и было дано указание сохранить то, что возможно. Развивать конфликт, проводя экспертизу и тем самым полностью связывая руки застройщику, сейчас просто опасно для сохранности здания, потому что застройщик, доведенный до отчаяния, готов на любые действия, в том числе на поджог, как это было с дачей Бенуа. Провоцировать на это мы не хотели. Также не удалось договориться с экспертами: тот специалист, который убеждал нас, что здание можно сохранить, при ближайшем рассмотрении изменил свое мнение и сказал, что состояние действительно тяжелое.

— Как вообще вы выбираете объекты для последующей защиты?

— Чаще выбираются те объекты, по которым с нами готовы сотрудничать жители. Нас не так много, и когда нам помогают, появляются реальные шансы что-то отстоять. А шуметь о каждом объекте, только чтобы там отметиться, мы не считаем правильным. Ну и реже бывает, когда жителей на объекте нет, но мы им занимаемся, потому что он важен для нас.

— Имеет ли место сотрудничество с КГИОПом?

— У нас один раз состоялся разговор с Дементьевой (Вера Дементьева — председатель КГИОПа. — Прим. ред.), причем еще в самом начале существования «Живого города». С нами общались в том русле, что мы ничего не понимаем и что не надо нам соваться. Сотрудничество не состоялось.

— То есть КГИОП не отвечает на ваши запросы оперативнее, чем по закону об обращениях жителей?

— Нет. Наоборот, они могут ответить ровно через месяц, немножко позже.

— В начале ноября губернатор Валентина Матвиенко встретилась с градозащитниками. Там помимо «Живого города» был ЭКОМ, Общество охраны памятников. В чем, на ваш взгляд, плюсы этой встречи и в чем минусы?

— Минусов пока, честно сказать, я не вижу. Хотя и слышатся голоса, что нельзя идти на диалог с властью. Но мы же не оппозиция, у нас нет целей свести действующую власть, перевернуть режим. Может, у некоторых активистов есть несогласия с политикой властей в целом, но эти несогласия не ставятся как цели движения. И с этой стороны фигура губернатора или другого чиновника для нас непринципиальна — нам важен город. Поэтому мы готовы сотрудничать с любой партией, но сотрудничество с губернатором и профильными комитетами может дать наилучший результат.

— В чем вы видите предпосылки встречи? В том, что «Живой город» заметили, или в том, что открылось временное окно в рамках предвыборной кампании, поскольку, скажем, у «Справедливой России» также были доводы за сохранение культурного наследия?

— Кстати, первое, куда нас пригласили еще до Матвиенко, — это съезд «Справедливой России»... Есть такое наблюдение, что политика начинается за год до выборов и заканчивается на следующий день после выборов. Но я думаю, что в случае с нашей встречей дело не только в этом. Здесь стоит отметить личный вклад Александра Николаевича Сокурова, без которого вряд ли бы все получилось. Я не уверена, что, если бы Валентина Ивановна сама организовывала встречу, она бы позвала «Живой город».

При этом можно вспомнить, как Путин беседовал с музыкантами, и когда Шевчук к нему обратился, тот сказал: «А ты кто?» Когда мы пришли к Валентине Ивановне и Александр Николаевич предложил представить присутствующих, она сказала, что всех знает. Она знает «Живой город» и не скрывает этого.

— То, что Матвиенко неожиданно заинтересовалась культурным наследием, произошло с подачи Сокурова? Прежде за ней такого не наблюдалось?

— Ну в общем да. Ранее она лишь высказалась, что памятники важны для Петербурга, как нефть и алмазы для других регионов. Но это все осталось словами.

— Матвиенко предложила вам должность зампредседателя КГИОПа. Для чиновников самого комитета, как оказалось, это было неожиданным. Не знаю, правда, как для самой Веры Анатольевны. Чем будете заниматься, если все-таки примите это предложение?

— Я еще не знаю, приму или не приму: очень много доводов против, очень много доводов за. Я чувствую себя неуютно, потому что мне кажется, что я проиграю в любом случае. Мне думается важным изменить работу КГИОПа: сделать ее более открытой (реабилитировать сайт, улучшить работу с обращениями, распространением информации), обращать внимание на выявление новых кандидатов в памятники архитектуры.

— Многие уверены, что любая должность в Смольном априори связана с коррупцией. Как вы думаете, для вас будут другие условия?

— Я уверена, что меньше, чем сейчас, я получать не буду (я сейчас учитель). Мне нет смысла брать взятки.

— А если заставят?

— Меня не заставят. Я всегда могу уйти, я человек свободный.

— Ну и последний вопрос, задам его прямо: не развалится ли «Живой город» после вашего ухода?

— Думаю, нет. Там есть замечательные ребята, которые могут быть прекрасными организаторами и идейными вдохновителями. Меня беспокоит другое: не изменится ли отношение людей к «Живому городу», не повредит ли ему то, что один из его координаторов, который многими воспринимается как лидер, ушел в комитет? Я этого очень боюсь.

— Вы не придерживаетесь мнения некоторых наблюдателей, что «Живой город» создавался как пиар-проект и что теперь, когда поставленные цели выполнены, он закрывается?

— Нет, «Живой город» не закрывается. Он будет продолжать работать, даже если я уйду.

— То есть «Живой город» — не пиар-проект?

— Нет. Это общественный проект, не имеющий ни малейшего отношения к пиару. Нам важно не появиться на экране, а научить жителей чувствовать город, любить город, брать на себя ответственность за город. А без привлечения средств массовой информации это сделать практически невозможно.

Аудио интервью:

Беседовал Дмитрий Ратников
Фото Дениса Панова